ПРОХЛАДА В ЖАРУ
2 июля в пятницу в фойе на первом этаже и перед зданием Карадагского районного суда многолюдно. Журналистов, представителей посольств и международных организаций, родственников, друзей и коллег подсудимого не при исполнении намного больше, чем обычно перед обычными заседаниями суда по делу Эйнуллы Фатуллаева. Это объясняется тем, что Эйнулла выступает с последним словом.
Кроме того, - и наверное, это главное, - опять ходят какие-то слухи об оправдательном приговоре, о безвыходном положении азербайджанских властей исходя из необходимости исполнить решение Европейского суда по правам человека, о выступлении экс-спецпредставителя ОБСЕ по вопросам свободы слова Миклоша Харашти, о приезде Госсекретаря США Хилари Клинтон в Азербайджан, которая уже высказывалась по делу блогеров Эмина Милли, Аднана Гаджизаде и по приезду должна обязательно затронуть и вопрос Фатуллаева.
Опять приветствия, возгласы, шутки и разговоры приехавших, которые сливаются в легкий гул, опять работа операторов и фотографов, и все это настолько необычно и интересно для захолустного пригородного района, не избалованного громкими процессами, что три сотрудницы суда с плохо скрытым удивлением наблюдают за нами со второго этажа. Опять в воздухе, раскаленном полдневным июльским солнцем вне двухэтажного здания суда и прохладном внутри от кондиционеров, реют неясные надежды и ожидания. Странно – надежды кажутся чем-то прохладным в жару и чем-то теплым на холоде…
ИЗЖИТЫЕ ЗАМАШКИ НАЧКОНВОЯ
После того, как все вошли и разместились, причем для этого конвойным пришлось установить дополнительный ряд стульев, начальник конвоя говорит:
- Суд идет!
Раньше этот невысокого роста худощавый гизир – прапорщик громко, а иногда очень громко приказывал «Встать! Суд идет!». Однако на позавчерашнем заседании, когда он так неожиданно и резко крикнул, что почти все вздрогнули, Ашуров сказал ему «Что за приказной тон? Разве так можно обращаться с людьми, пусть даже заключенными? И тем более, в этом зале сидят не заключенные. Пора изживать замашки советского времени. Достаточно предупреждения, что суд идет». Видимо слова Исахана Ашурова подействовали на начальника конвоя, который, напомню, носил чай известному и авторитетному адвокату с полицейским прошлым.
ПОСЛЕДНЕЕ СЛОВО
Когда судья Исмаил Халилов предоставляет последнее слово подсудимому, встаю и от имени остальных журналистов прошу разрешения на съемку. Разрешение дано. Мелькают вспышки, работают сразу четыре камеры, один диктофон. Эйнулла Фатуллаев говорит:
- Уважамый судья! Суды властей Азербайджана надо мной стали традиционными. Я уже в четвертый раз выступаю в судах с последним словом и не знаю, будет ли это мое последнее слово последним и окончательным вообще. Хотя бы потому, что открыто признаю – я жду новых провокаций от власти. Власти Азербайджана не собираются отпускать меня на свободу.
Начальник учреждения отбытия наказания №12 Автандил Агаев здесь недвусмысленно заявил, что Фатуллаеву здесь могли быть подброшены наркотики. Более того, он сказал, что мне не только могли быть подброшены наркотики, а что меня вполне могли задушить во время сна. Однако государственный обвинитель в обвинительном заключении взял за основу показания не начальника УОН, а свидетеля из заключенных, который изнасиловал трехлетнюю дочь своей сожительницы.
22 ТЕЗИСА
Э.Фатуллаев говорит «У меня есть 22 тезиса, точнее антитезиса, которые доказывают надуманность и ошибочность обвинения» и начинает перечислять свои доказательства, среди которых есть, например, и такие:
* Узнав о готовящемся на него покушении, он стал носить в кармане маленькие ножницы как оружие. Когда его начали обыскивать, он выложил на стол ножницы, как запрещенный в УОН предмет, однако начальник оперчасти К.Ширинов не обратил на них никакого внимания и нашел именно то, что искал – наркотики.
* Когда нашли наркотики в его куртке, остановили обыск и перестали проверять куртку и вещи, причина чего непонятна.
* Две экспертизы, проведенные на предмет обнаружения у него в крови наркотиков, противоречат друг другу. А единственная независимая лаборатория SOS-International, которая делает независимую экспертизу и принадлежит организации АI, узнав о том, что надо сделать такую экспертизу для него, отказалась от этого, мотивировав тем, что не хочет иметь проблем с властью.
* Оперативник УОН №12 Б.Гулиев в ответ на вопрос суда, «Почему вы заподозрили Э.Фатуллаева в употреблении наркотиков?» сказал, что «Фатуллаев не брился, ложился спать рано и делал другие странные вещи».
Здесь Эйнулла добавляет, что оперативник Гулиев закончил юридический факультет университета Сан-Марино, а высказывания оперативника показывают уровень его образования.
ПРИЗНАНИЕ НАЧОПЕРЧАСТИ
* Не были допрошены многие важные свидетели, о которых ходатайствовала защита, в том числе сотрудники тюремной бани Физули и Эльшан.
* Следствие не сочло нужным просмотреть видеоматериалы камер наблюдения УОН, которые просмотрел суд и которые многое прояснили
* Шаин Шамсиев, мой сосед по бараку, у которого также обнаружили наркотики, чтобы не было подозрительно, что обнаружили только у меня, был посажен в карцер за несколько дней до этого и у него были отобраны его одежда и обувь. В них могли подложить все, что угодно.
* Начальник оперчасти Ширинов и Умудов не отрицают, что за несколько дней до обыска и обнаружения наркотиков в УОН приезжали сотрудники МНБ.
ЧТО ИНТЕРЕСНО ЛЮДЯМ
"Еще в 2006 году, во время встречи с очень высокопоставленным лицом мне было сказано, что глава государства не хочет, чтобы ты занимался журналистикой. Я спросил, почему? Мне было сказано, потому что это его раздражает. Я снова спросил, а почему всем можно, а мне нельзя? Почему раздражаю именно я? Мне было сказано, потому что твои газеты популярны, а почему они популярны? Ведь они популярны были потому, что мы писали о том, что интересно людям. Это им не было понятно", - продолжал Эйнулла Фатуллаев:
"Власти хорошо знают, что как только меня отпустят на свободу, я вернусь в журналистику. Я не собираюсь отдыхать, отдыхаю от работы уже три года. Я хочу работать. Мне достаточно трех недель, чтобы возобновить выпуск моих газет. Поэтому я хорошо понимаю, что меня не отпустят, и может быть, будут держать за решеткой до конца жизни. Им известно, чем я займусь, когда выйду и они откровенно боятся этого. Если не боитесь, отпустите меня!"
(Продолжение следует)