Прошло 68 лет после окончания Великой отечественной, как ее называли в СССР.
Я родился 7 лет спустя после ее окончания и меня не опалило ее огненное дыхание, сгубившее так много человеческих жизней.
Отец не был на фронте, имел бронь, потому что преподавал математику в эвакуированном в Баку Лениградском высшем военно-морском училище, готовившем кадры для фронта.
Воевали на фронте трое дядей, из них вернулся домой только один – дядя Акрам, младший брат отца. Он имел больше десятка боевых наград, которые до сих пор хранит его жена – тетя Рена, умер в начале 60-х, не любил говорить о войне и только однажды сказал, что после одного особенно ожесточенного боя под Сталинградом всех выживших наградили медалью «За оборону Сталинграда». В их полку таких оказалось трое... А дядя Акрам дошел до Берлина.
До Берлина дошел и дядя Хуррам и погиб там 6 мая. Его последнее письмо было датировано 4 мая 1945 года. Его мать - моя бабушка Шукюфа - получила и прочитала его уже после окончания войны, когда все вокруг еще было полно ликованием победы, радостью выживших в страшной мясорубке, голоде, холоде. Ей так и не смогли сказать, объяснить, что он погиб и она до конца долгой, девяностолетней жизни верила, что он жив и ждала его. Ведь Хуррам сам написал ей, что до конца войны осталось уже мало, скоро возьмем Берлин и он обязательно вернется домой...
В самом начале войны, под Керчью погиб, точнее пропал без вести и мамин средний брат Мамед, по прозвищу «Гара» («Черный»), прозванный так за смуглую кожу среди остальных белокожих братьев и сестер. Под Керчью полегло много азербайджанцев, почти не знавших русский язык, которыми командование затыкало дыры на фронте, через которые рвались к Кавказу, к бакинской нефти механизированные, отлично вооруженные и обученные части вермахта.
Помню, когда в советское время в День победы 9 мая показывали Вечный огонь перед Памятником неизвестному солдату и объявлялась минута молчания, мама всегда подходила к телевизору и молча стояла перед ним, смотрела на языки пламени. На ее глаза навертывались слезы. А ведь после войны минуло уже тридцать, сорок, пятьдесят лет!..
Мама считала Памятник неизвестному солдату памятником и своему брату, который восемнадцатилетним ушел добровольцем на фронт и пропал без вести. Наверное, находила в этом какое-то утешение. Я никогда не спрашивал.
И когда мне, уже давно немолодому человеку, не видевшему той Великой войны, говорят о ней, вспоминаю черно-белые, старые фотографии двух погибших дядей и мамины глаза, блестевшие от слез, которые иногда стекали по ее щекам в минуту молчания по всему огромному Советскому Союзу, сгубившему понапрасну так много человеческих жизней...
Статья отражает точку зрения автора
Я родился 7 лет спустя после ее окончания и меня не опалило ее огненное дыхание, сгубившее так много человеческих жизней.
Отец не был на фронте, имел бронь, потому что преподавал математику в эвакуированном в Баку Лениградском высшем военно-морском училище, готовившем кадры для фронта.
Воевали на фронте трое дядей, из них вернулся домой только один – дядя Акрам, младший брат отца. Он имел больше десятка боевых наград, которые до сих пор хранит его жена – тетя Рена, умер в начале 60-х, не любил говорить о войне и только однажды сказал, что после одного особенно ожесточенного боя под Сталинградом всех выживших наградили медалью «За оборону Сталинграда». В их полку таких оказалось трое... А дядя Акрам дошел до Берлина.
До Берлина дошел и дядя Хуррам и погиб там 6 мая. Его последнее письмо было датировано 4 мая 1945 года. Его мать - моя бабушка Шукюфа - получила и прочитала его уже после окончания войны, когда все вокруг еще было полно ликованием победы, радостью выживших в страшной мясорубке, голоде, холоде. Ей так и не смогли сказать, объяснить, что он погиб и она до конца долгой, девяностолетней жизни верила, что он жив и ждала его. Ведь Хуррам сам написал ей, что до конца войны осталось уже мало, скоро возьмем Берлин и он обязательно вернется домой...
В самом начале войны, под Керчью погиб, точнее пропал без вести и мамин средний брат Мамед, по прозвищу «Гара» («Черный»), прозванный так за смуглую кожу среди остальных белокожих братьев и сестер. Под Керчью полегло много азербайджанцев, почти не знавших русский язык, которыми командование затыкало дыры на фронте, через которые рвались к Кавказу, к бакинской нефти механизированные, отлично вооруженные и обученные части вермахта.
Помню, когда в советское время в День победы 9 мая показывали Вечный огонь перед Памятником неизвестному солдату и объявлялась минута молчания, мама всегда подходила к телевизору и молча стояла перед ним, смотрела на языки пламени. На ее глаза навертывались слезы. А ведь после войны минуло уже тридцать, сорок, пятьдесят лет!..
Мама считала Памятник неизвестному солдату памятником и своему брату, который восемнадцатилетним ушел добровольцем на фронт и пропал без вести. Наверное, находила в этом какое-то утешение. Я никогда не спрашивал.
И когда мне, уже давно немолодому человеку, не видевшему той Великой войны, говорят о ней, вспоминаю черно-белые, старые фотографии двух погибших дядей и мамины глаза, блестевшие от слез, которые иногда стекали по ее щекам в минуту молчания по всему огромному Советскому Союзу, сгубившему понапрасну так много человеческих жизней...
Статья отражает точку зрения автора