Античность для обозначения счастья пользовалось самообъясняющим термином eudaimonia (благосклонность богов), и Аристотель, как бы закрывая тему, предостерег, что при жизни ни одного человека нельзя назвать счастливым, поскольку никогда не знаешь, что с ним еще может случиться. Счастливая жизнь - термин из некрологов и надгробных речей. Тем занимательнее звучит заголовок в декабрьском выпуске The New York Review of Books: «Счастлив ли Бог?» - эссе Лешека Колаковского, написанное в 2006 году, в переводе его дочери Агнешки Колаковской.
Сам польский философ, всемирно известный специалист по марксизму, оксфордский профессор, подолгу преподававший в Штатах, умер в 2009 году, и сейчас, вероятно, знает точный ответ на свой вопрос. Или, наоборот, знает, что сам вопрос не имеет смысла.
Свое рассуждение он начинает с биографии Сиддхартхи, будущего Будды, в которой говорится, что тот не знал о горестях мира, пока однажды не увидел в один день дряхлого старика, больного человека и, наконец, труп. Только тогда он осознал всю глубину страданий, сопровождающих эту жизнь, и решил уйти в монастырь, чтобы найди путь к освобождению души в Нирване.
Колаковский отмечает, что освобождение души – что в западной, что в восточной философии – понимается как состояние абсолютного покоя. Отсюда постоянство и неизменность как атрибуты ума и души. Но можно ли назвать это состояние счастьем? – Очевидно, нет, поскольку в наше понятие счастья входит общение и возможность сочувствовать радостям и горестям других. Если дух к этому неспособен, если он недвижим, как камень, бессмысленно говорить о каком-либо счастье – в том смысле, в каком мы его ищем здесь на земле.
На вытекающий отсюда вопрос «счастлив ли Бог?» тоже приходится ответить отрицательно, поскольку счастье предполагает эмоциональное участие. Переживает ли Бог? Если нет, то счастье по определению ему недоступно. Если да, то он должен печалиться, наблюдая за состоянием дел в мире и мучаясь от невозможности помочь своим творениям. Бог в христианской теологии всемогущ, всеведущ и самодостаточен. Но это атрибуты, которыми Он должен обладать в силу общей логики мысли, а не свойства, которые мы можем понять в смысле пережить и прочувствовать. В этом смысле настоящий Бог христиан, - пишет Колаковский, - это Христос. И вряд ли кто отважится назвать его счастливым.
В итоге Лешек Колаковский приходит к неутешительному выводу: «Счастье – это состояние, которое мы способны вообразить, но не способны пережить. Можно представить себе, что ада ни на земле, ни на небе больше нет, все люди пребывают в полном достатке и довольстве, а печали и беды прошлого навсегда забыты. Представить такое состояние мира можно, но в реальности его никто никогда не видел. Будь оно реальным, абсолютно счастливый до определенного момента Сиддхартха никогда бы не ушел в монастырь.
Получается, что единственная возможность для реального счастья на земле – счастье, обусловленное неведением о бедах:
В нашем мире счастливы могут быть только дети, да и то не все – только те, кому еще нет пяти, кто окружен любящей семьей, никогда не испытывал серьезных страданий и не видел смерти близких. Наверное, только такой ребенок мог бы быть счастлив в том смысле, о котором я говорю. После пяти лет мы, пожалуй, уже слишком стары для счастья.
Вывод неутешительный, но трезвый. Собственно, на этом и заканчивается в современном мире миссия философии. Потому что, в отличие от средневековья, утешает теперь наука. Если вам жаль своих стремительно стареющих для счастья детей, удостоверьтесь, что они общаются с правильными бабушкой и дедушкой:
Сотрудники Хельсинкского университета Антти Тансканен и Миркка Даниелсбакка выяснили, что если бабушка или дедушка по материнской линии занимаются воспитанием внука или внучки, то у него или у нее будет меньше проблем с поведением и эмоциональным развитием, чем у других сверстников. При этом участие в воспитании родителей отца не оказывало такого никакого влияния на развитие ребенка.
По мнению исследователей, эти данные соответствуют современным теориям человеческой эволюции. Разница между родителями отца и родителями матери связана с репродуктивными интересами: дочка незаменима, тогда как невестка – вполне.
Сам польский философ, всемирно известный специалист по марксизму, оксфордский профессор, подолгу преподававший в Штатах, умер в 2009 году, и сейчас, вероятно, знает точный ответ на свой вопрос. Или, наоборот, знает, что сам вопрос не имеет смысла.
Свое рассуждение он начинает с биографии Сиддхартхи, будущего Будды, в которой говорится, что тот не знал о горестях мира, пока однажды не увидел в один день дряхлого старика, больного человека и, наконец, труп. Только тогда он осознал всю глубину страданий, сопровождающих эту жизнь, и решил уйти в монастырь, чтобы найди путь к освобождению души в Нирване.
Колаковский отмечает, что освобождение души – что в западной, что в восточной философии – понимается как состояние абсолютного покоя. Отсюда постоянство и неизменность как атрибуты ума и души. Но можно ли назвать это состояние счастьем? – Очевидно, нет, поскольку в наше понятие счастья входит общение и возможность сочувствовать радостям и горестям других. Если дух к этому неспособен, если он недвижим, как камень, бессмысленно говорить о каком-либо счастье – в том смысле, в каком мы его ищем здесь на земле.
На вытекающий отсюда вопрос «счастлив ли Бог?» тоже приходится ответить отрицательно, поскольку счастье предполагает эмоциональное участие. Переживает ли Бог? Если нет, то счастье по определению ему недоступно. Если да, то он должен печалиться, наблюдая за состоянием дел в мире и мучаясь от невозможности помочь своим творениям. Бог в христианской теологии всемогущ, всеведущ и самодостаточен. Но это атрибуты, которыми Он должен обладать в силу общей логики мысли, а не свойства, которые мы можем понять в смысле пережить и прочувствовать. В этом смысле настоящий Бог христиан, - пишет Колаковский, - это Христос. И вряд ли кто отважится назвать его счастливым.
В итоге Лешек Колаковский приходит к неутешительному выводу: «Счастье – это состояние, которое мы способны вообразить, но не способны пережить. Можно представить себе, что ада ни на земле, ни на небе больше нет, все люди пребывают в полном достатке и довольстве, а печали и беды прошлого навсегда забыты. Представить такое состояние мира можно, но в реальности его никто никогда не видел. Будь оно реальным, абсолютно счастливый до определенного момента Сиддхартха никогда бы не ушел в монастырь.
Получается, что единственная возможность для реального счастья на земле – счастье, обусловленное неведением о бедах:
В нашем мире счастливы могут быть только дети, да и то не все – только те, кому еще нет пяти, кто окружен любящей семьей, никогда не испытывал серьезных страданий и не видел смерти близких. Наверное, только такой ребенок мог бы быть счастлив в том смысле, о котором я говорю. После пяти лет мы, пожалуй, уже слишком стары для счастья.
Вывод неутешительный, но трезвый. Собственно, на этом и заканчивается в современном мире миссия философии. Потому что, в отличие от средневековья, утешает теперь наука. Если вам жаль своих стремительно стареющих для счастья детей, удостоверьтесь, что они общаются с правильными бабушкой и дедушкой:
Сотрудники Хельсинкского университета Антти Тансканен и Миркка Даниелсбакка выяснили, что если бабушка или дедушка по материнской линии занимаются воспитанием внука или внучки, то у него или у нее будет меньше проблем с поведением и эмоциональным развитием, чем у других сверстников. При этом участие в воспитании родителей отца не оказывало такого никакого влияния на развитие ребенка.
По мнению исследователей, эти данные соответствуют современным теориям человеческой эволюции. Разница между родителями отца и родителями матери связана с репродуктивными интересами: дочка незаменима, тогда как невестка – вполне.