Гай Дойчер, автор книги «Через языковое стекло: почему мир выглядит по-другому в других языках?», в интервью Радио «Свободная Европа»/Радио «Свобода» утверждает, что языки могут влиять на то, как люди воспринимают предметы, географию и даже цвет.
— На скольких языках вы говорите?
— В детстве я говорил на иврите. Я вырос в Израиле полностью одноязычным. Потом я выучил несколько языков в школе, в основном — английский, но также и немецкий, арабский и немного латинский. Будучи студентом, я провел некоторое время в Скандинавии и в какой-то момент могу сносно говорить по-датски и по-шведски. Языки, по которым я специализируюсь в моей научной деятельности, — это языки древней Месопотамии, на которых, в некоторых случаях, уже четыре тысячи лет никто не говорит. Я могу на них читать, но я не могу говорить. Но даже если бы и мог, то говорить на них было бы не с кем.
— Многие говорят, что язык формирует наше мышление, поскольку понятие, которое легко можно определить в одном языке, может быть невозможным в другом, просто из-за отсутствия подходящего слова. Есть ли правда в такого рода утверждениях?
— Я не думаю, что наш родной язык может помешать нам понять то, что люди с другими языками могут легко понять. Одно из основных утверждений, которые
можно услышать повсюду, обычно не от лингвистов: что «носители некоторых языков просто не могут понять наше понятие, какое бы оно ни было — демократия или свобода, то или это, — потому что в их языке нет для этого слова». Это, я думаю, совершенно неправильно. Нет никаких доказательств того, что люди, говорящие на определенном языке, не могут понять то, что другие понимают, потому что у них нет простого слова для этого. Нет ничего, что нельзя было бы объяснить кому-то на его родном языке, даже если у них нет готового ярлыка ко всем понятиям.
— И всё же вы утверждаете, что наш язык влияет на форму нашего мышления просто потому, что создает то, что вы называете «привычкой разума».
— Возможно, наиболее красочный пример, который приходит на ум, — это то, как разные языки описывают пространство вокруг нас. Есть языки, в которых не используются термины типа «право» и «лево», или даже «впереди меня» и «позади меня». Вместо этого, они просто используют географическое направление для всего. Сейчас я бы сказал: «Я разговариваю с вами и стою
— Вы приводите пример того, как географическое ориентирование может подвести человека, который внезапно оказался вне своего знакомого окружения.
— Есть случай с маленьким мальчиком на острове Бали в Индонезии, который очень хорошо танцевал. Канадский музыковед 1930-х годов, живший на острове, организовал для мальчика уроки с преподавателем в другой деревне, так как в деревне мальчика не было подходящего учителя. Он оставил его там и вернулся через несколько дней в надежде увидеть мальчика танцующим с новыми навыками. Однако он обнаружил, что мальчик не получил никаких уроков, поскольку не мог понять инструкции преподавателя.
И причиной тому было то, что все эти инструкции включали географические направления. Преподаватель говорил «сейчас сделай один шаг на юг» или «подними свою западную руку» и тому подобное. И хотя у мальчика не было бы ни малейших проблем, чтобы понять всё это в своей деревне, поскольку знал все направления, в другой деревне он потерял ориентацию, поскольку окружающая местность была другая и он просто не мог ее понять.
— В некоторых языках, к примеру в английском, неодушевленные предметы не имеют рода. Во многих других языках это есть. Это осознание рода как-то влияет на мышление?
— Если ваш язык обязывает вас говорить о деревьях, окнах, стульях и других неодушевленных предметах как о мужчинах и женщинах, только одна эта привычка прививает вашему разуму очень сильные ассоциации мужества или женственности этих предметов. Это было довольно тщательно проверено в большом количестве языков. Если «мост» в вашем языке — женского рода, как в немецком (Brücke), то носители этого языка ассоциируют с мостами более женские качества.
Они обычно думают о них больше о как стройных и тонких, элегантных и
прекрасных. Если ваш язык говорит, что мост — мужского рода, как к примеру испанский (puente), то носители этого языка ассоциируют с мостами мужские качества — сильный, прочный, массивный. Языки не влияют на логическую способность мыслить, но они могут сильно повлиять на такие вещи, как ассоциации, которые мы даем всему миру вокруг нас.
— Вы также утверждаете, что в некоторых языках их носители по-другому воспринимают цвета. Не могли бы вы привести пример?
— Русский язык является интересным, поскольку в нем существует два отдельных слова на то, что в английском было бы dark blue and light blue. В русском языке это синий и голубой. Они звучат совершенно по-разному и не имеют никакого этимологического соединения. По сути, они считаются двумя различными цветами, как в английском были бы, скажем, синий и зеленый. Это не значит, что англоязычные люди, использующие одно и то же название для обоих цветов, не могут отличить синий от голубого.
Но это значит то, что русскоязычные люди — как те, у которых русский является родным языком, так и те, кто вырос в окружении, где русский язык являлся доминирующим вторым языком, и кто свободно на нем говорит, — натренировали свой мозг преувеличивать разницу между синим и голубым. И этого не происходит в английском.
Радио Азаттык
— На скольких языках вы говорите?
— В детстве я говорил на иврите. Я вырос в Израиле полностью одноязычным. Потом я выучил несколько языков в школе, в основном — английский, но также и немецкий, арабский и немного латинский. Будучи студентом, я провел некоторое время в Скандинавии и в какой-то момент могу сносно говорить по-датски и по-шведски. Языки, по которым я специализируюсь в моей научной деятельности, — это языки древней Месопотамии, на которых, в некоторых случаях, уже четыре тысячи лет никто не говорит. Я могу на них читать, но я не могу говорить. Но даже если бы и мог, то говорить на них было бы не с кем.
— Многие говорят, что язык формирует наше мышление, поскольку понятие, которое легко можно определить в одном языке, может быть невозможным в другом, просто из-за отсутствия подходящего слова. Есть ли правда в такого рода утверждениях?
— Я не думаю, что наш родной язык может помешать нам понять то, что люди с другими языками могут легко понять. Одно из основных утверждений, которые
Нет ничего, что нельзя было бы объяснить кому-то на его родном языке, даже если у них нет готового ярлыка ко всем понятиям.
— И всё же вы утверждаете, что наш язык влияет на форму нашего мышления просто потому, что создает то, что вы называете «привычкой разума».
— Возможно, наиболее красочный пример, который приходит на ум, — это то, как разные языки описывают пространство вокруг нас. Есть языки, в которых не используются термины типа «право» и «лево», или даже «впереди меня» и «позади меня». Вместо этого, они просто используют географическое направление для всего. Сейчас я бы сказал: «Я разговариваю с вами и стою
Лингвист Гай Дойчер.
перед телефоном». А они бы сказали: «Я разговариваю к югу от телефона». Или я бы сказал: «Справа от меня стоит чашка чая», а они бы сказали: «К востоку от меня стоит чашка чая». Для нас это звучит фантастично, но существуют языки и общества по всему миру, которые на самом деле так говорят.— Вы приводите пример того, как географическое ориентирование может подвести человека, который внезапно оказался вне своего знакомого окружения.
— Есть случай с маленьким мальчиком на острове Бали в Индонезии, который очень хорошо танцевал. Канадский музыковед 1930-х годов, живший на острове, организовал для мальчика уроки с преподавателем в другой деревне, так как в деревне мальчика не было подходящего учителя. Он оставил его там и вернулся через несколько дней в надежде увидеть мальчика танцующим с новыми навыками. Однако он обнаружил, что мальчик не получил никаких уроков, поскольку не мог понять инструкции преподавателя.
И причиной тому было то, что все эти инструкции включали географические направления. Преподаватель говорил «сейчас сделай один шаг на юг» или «подними свою западную руку» и тому подобное. И хотя у мальчика не было бы ни малейших проблем, чтобы понять всё это в своей деревне, поскольку знал все направления, в другой деревне он потерял ориентацию, поскольку окружающая местность была другая и он просто не мог ее понять.
— В некоторых языках, к примеру в английском, неодушевленные предметы не имеют рода. Во многих других языках это есть. Это осознание рода как-то влияет на мышление?
— Если ваш язык обязывает вас говорить о деревьях, окнах, стульях и других неодушевленных предметах как о мужчинах и женщинах, только одна эта привычка прививает вашему разуму очень сильные ассоциации мужества или женственности этих предметов. Это было довольно тщательно проверено в большом количестве языков. Если «мост» в вашем языке — женского рода, как в немецком (Brücke), то носители этого языка ассоциируют с мостами более женские качества.
Они обычно думают о них больше о как стройных и тонких, элегантных и
Языки не влияют на логическую способность мыслить, но они могут сильно повлиять на такие вещи, как ассоциации, которые мы даем всему миру вокруг нас.
— Вы также утверждаете, что в некоторых языках их носители по-другому воспринимают цвета. Не могли бы вы привести пример?
— Русский язык является интересным, поскольку в нем существует два отдельных слова на то, что в английском было бы dark blue and light blue. В русском языке это синий и голубой. Они звучат совершенно по-разному и не имеют никакого этимологического соединения. По сути, они считаются двумя различными цветами, как в английском были бы, скажем, синий и зеленый. Это не значит, что англоязычные люди, использующие одно и то же название для обоих цветов, не могут отличить синий от голубого.
Но это значит то, что русскоязычные люди — как те, у которых русский является родным языком, так и те, кто вырос в окружении, где русский язык являлся доминирующим вторым языком, и кто свободно на нем говорит, — натренировали свой мозг преувеличивать разницу между синим и голубым. И этого не происходит в английском.
Радио Азаттык